Интервью с Йоханнесом Штайнхоффом (избранные места)
http://history1900s.about.com/librar...steinhoff1.htm
фото (опосля операций):
http://www.leisuregalleries.com/steinhoffpw.jpg
В: Что заставило Вас стать пилотом истребителем?
О: Я учился на преподавателя, чтобы заниматься образованием людей, но в тех условиях, что были тогда в Германии, когда я был молодым, я хотел работать, но не мог найти работу. Тогда я вступил в вооруженные силы и записался на флот, где прослужил 1 год. Я был на флоте с одним из своих друзей, Дитрихом Храбаком, и мы оба стали кадетами морской авиации. Позднее, нас обоих перевели в люфтваффе, после того как главнокомандующим стал Гёринг.
В: Когда Вы начали летать?
О: Это было в 1935 году, вместе с Храбаком, Траутлофтом, Галландом, Лютцовым и многими другими. Мы обучались в одном летном училище и стали друзьями вместе со многими другими курсантами, большинство из которых, стали весьма успешными и высоко награжденными асами. К сожалению, не все из них пережили войну, и каждый год мы теряем еще кого-нибудь.
В: Расскажите о Вашем первом бое. Что это было для Вас?
О: Это было в конце 1939 года, после Польской кампании, когда меня отправили в Голландию. Мы вылетели против бомбардировщиков КВС, которые атаковали прибрежную индустрию. Это было задолго до Битвы за Британию, но я понял, что это будет труднее, чем раньше. Я атаковал звено бомбардировщиков Виккерс Веллингтон и сбил одного из них. Это было сделано без особых затруднений, а позднее, ближе к концу 1939 года, я сбил еще двух над Вильхельмсхафеном, когда я был командиром штаффеля 10/JG26. Потом, 29.02.40 меня перевели в 4/JG52, где я оставался до начала Французской кампании и Битвы за Британию.
В: На что были похожи бои над побережьем Ла-Манша?
О: Британцы были прирожденными истребителями – очень жесткими, хорошо тренированными и весьма спортивными. Они были храбрыми, и я никогда не сражался против лучших пилотов за все время войны, включая американцев.
В: В чем заключалась разница в боях против американцев и против британцев?
О: Во-первых, когда мы сражались с КВС, это практически всегда были бои истребителей против истребителей, то есть чистый догфайт, это было возможно даже в составе шварма. Это было настоящим испытанием для людей и их машин, и лишь лучшие выживали. Вы быстро учились, либо не возвращались. Когда появились американцы, они прилетали в таких количествах, что когда я вернулся из России, чтобы сражаться с ними, ни о каких спортивных поединках речи быть не могло. Атаки на сотни B-17 и B-24, сопровождаемые истребителями, я не мог считать спортом, хотя при этом происходило много захватывающих моментов и чистого ужаса.
В: По Вашему мнению, что стало причиной неудачи люфтваффе в попытке завоевать господство в воздухе над Британией в 1940 году?
О: Там было несколько факторов. Во-первых, дальность наших истребителей была ограничена. После прибытия на место, у нас было около 20 минут для ведения боя, прежде чем нам нужно было возвращаться домой, и британцы знали об этом. Во-вторых, нас часто посылали для сопровождения бомбардировщиков, что лишало нас превосходства в скорости и высоте, которые были основополагающими факторами в успехе для пилота истребителя, таким образом мы упускали эффект неожиданности. Другим фактором было то, что британцы использовали радар, что стало шоком для наших пилотов, хотя наше руководство знало об этом. Эта система раннего оповещения, позволяла британцам концентрировать их небольшие силы в одном определенном месте и атаковать нас в наиболее уязвимые моменты. Еще одной проблемой, помешавшей нашему успеху, был Гёринг, который не позволял развиваться войне согласно логике. Например, когда он переназначил цели люфтваффе с военных целей на города и доки, что стало катастрофой во многих отношениях.
В: Как отличались бои против британцев и против советских?
О: Советские были дисциплинированы, принципиальны и довольно умны, но недостаточно обучены в тактическом отношении. В большинстве своем они были очень отважны, но в отличие от британцев и американцев, они прекращали бой после нескольких минут и пары заходов. Советские пилоты по большей части не были прирожденными бойцами в воздухе.
В: Насколько я понимаю, рыцарство и спорт в России полностью отсутствовали, это так?
О: Совершенно верно. Сражаясь с советами, мы сражались с машинами, не с людьми – в этом была разница. В их тактике не было гибкости, не было индивидуальной свободы действия, и в этом смысле они были немного тупы. Если мы сбивали ведущего группы советских истребителей, остальные просто превращались в сидящих уток, ждущих, когда их снимут.
В: Иван Кожедуб, ведущий ас союзников, однажды заявил что, когда он сражался с люфтваффе, создавалось впечатление, что немецкие пилоты лучше работали в команде, учитывая, что советы использовали лишь один метод воздушного боя, что он и пытался изменить. Вы согласны?
О: Да, это тоже правильно. Мы сражались как команда с самого начала. У нас были превосходные летные школы и великие военные лидеры, начиная с Гражданской войны в Испании, а также с первых кампаний в Польше и на западе, которые служили примером. Мы действительно стали командой в ходе Битвы за Британию, и эти знания сохранили жизнь многим германским пилотам.
В: Почему Русский фронт был столь тяжелым, если Зпаданые союзники изначально обладали лучшими самолетами и пилотами?
О: Советские пилоты совершенствовались. Фактически, из наиболее результативных пилотов были сформированы знаменитые Гвардейские соединения, в которых служили одни из лучших пилотов в мире. Я сражался против них в Крыму, а позднее на Кавказе. Но, отвечая на Ваш вопрос, самым тяжелым на Русском фронте была погода, этот треклятый мороз. Во вторых, и, может быть, самым важным было то, что вы знали, что если вас собьют или ранят, и вы станете военнопленным, если они вообще не убьют вас сразу, вам будет очень плохо. Там не было взаимного уважения. Вы могли чувствовать себя в безопасности только на своей стороне. Советы не слишком хорошо обращались с нашими пленными, но, как мы потом узнали, советские пленные, захваченные нами, тоже плохо кончали, к сожалению. По крайней мере, сражаясь с американцами и британцами, мы понимали, что мы принадлежали к одной культуре, профессиональное выражение. Но с советами, об этом даже не слышали. Это была совершенно другая война.
В: Так что, в отличие от британцев и американцев, советские не обращались с коллегами пилотами и офицерами как с джентльменами?
О: Определенно там этого не было. Там не было взаимного уважения. Американцы и британцы относились к нам как к джентльменам, как и мы поступали с пилотами противника, когда они попадали в плен. У Советов вообще не было понятия рыцарственности.
В: Как русская зима сказывалась на вашей деятельности?
О: О, это было очень сложно. Во многих случаях мы бездействовали. Холод мог заморозить всю механику и движущиеся элементы. Иногда мы не могли летать, потому что сугробы были такие, что мы не могли расчистить их. Это была очень плохая погода, навигация была совершенно невозможной. Это, а также холод, были огромным препятствием. Это было наихудшим временем.
В: Кое-кто из тех с кем Вы летали стали легендами. Например, в 1940 году, во Франции, под Вашим руководством служил молодой пилот по имени Ханс-Йоахим Марсель. Что Вы помните о нем?
О: Марсель был в моем крыле, 4/JG.52, прямо перед Битвой за Британию и некоторое время после ее начала. Я был его командиром эскадрильи, и я наблюдал за ним. Я знал, что он был прекрасным парнем, очень интеллигентным, очень быстрым и агрессивным, но он тратил слишком много времени разыскивая девчонок, и он не всегда думал о служебных делах. В действительности, он был в состоянии сделать лишь один вылет в день из-за того, что был изнурен своими ночными похождениями в городе, ну вы понимаете, о чем я.
В: Вы хотите сказать он был плейбоем?
О: Он был отличным плейбоем, но и настоящим бойцом. Но он был индивидуалистом, не командным игроком. Он одержал семь побед, к тому моменту, когда я избавился от него, не из-за того, что он был недостаточно хорош, а потому, что он был сбит за это время четыре раза. Он не принимал концепцию ведомого, и многие не хотели летать с ним в качестве ведомого, что было плохо в моральном плане. Я решил, что для него будет лучше, если его переведут подальше от женщин, и он стал легендой в Северной Африке, заслужив Бриллианты и одержав 158 побед. Он был настоящей личностью и воплощением пилота истребителя Первой Мировой войны, но мы сражались не в Первой Мировой войне.
В: Я знаю, это трудно, но кто из тех с кем Вы летали, стали, по Вашему мнению, лучшими лидерами?
О: На этот вопрос невозможно ответить, поскольку у нас никогда не было плохих лидеров среди истребителей. Вы бы не смогли достичь этой позиции, если бы вы не были испытаны и признаны компетентным.
В: Позднее, на Средиземноморье, Вы приняли командование над JG.77 после гибели Йоахима Мюнхеберга 23 мая 1943 года. Вы знали его?
О: Да, он был очень хорошим и выдающимся лидером, весьма успешным. Он погиб, когда его Ме-109 лишился крыла в бою над Тунисом, сражаясь с американцами. Я принял соединение, в котором я служил ранее, как вы уже знаете.
В: Вы часто встречались в Гёрингом. Каково Ваше личное мнение о его руководстве Люфтваффе.
О: Гёринг был хорошим, великолепным руководителем до того, как началась война. Он был великим асом времен первой войны, и он был очень энергичным и важной фигурой в возрождении люфтваффе в 1930-х годах, но во время Битвы за Британию он стал ленивым. Гёринг начал собирать свою коллекцию произведений искусств, бриллианты и драгоценные камни, и больше не был заинтересован в деятельности люфтваффе. К концу войны он стал раздражать, и я лично ненавидел его. Многие пилоты бессмысленно погибли из-за него. Я отправился вместе с Галландом, Лютцовом, Траутлофтом и другими в Берлин, чтобы увидеть, как генерал Роберт Риттер фон Грайм сместит и заменит Гёринга, но этого не произошло. Грайм сказал нам в январе 1945, что уже слишком поздно, и что Адольф Гитлер больше никогда не сместит никого из своих старых и наиболее верных друзей с их постов. Вот, что в итоге привело к бунту истребителей против Гёринга, и он угрожал мне трибуналом и сказал Лютцову, что того расстреляют за измену. Гитлер отправил меня, или скорее изгнал, в Италию для моей собственной безопасности, вместе с Лютцовым, а Траутлофт был отправлен обратно на Восток. Галланд, был заменен полковником Гордоном Голлобом, который был компетентным истребителем и руководителем, но был горячим сторонником Гитлера и противным мелким человеком, которого почти все ненавидели, включая меня. Можно не говорить, что никто из нас не был рад произошедшему, и мы отказались принять это. Все из лидеров остались лояльными Галланду и оставались в контакте с ним, что привело в ярость Голлоба и Гёринга, поскольку это означало, что люди высшего ранга с наивысшими наградами из истребительных сил продолжали действовать по-своему.
продолжение следует..
