Red Rodgers  

Вернуться   Red Rodgers > История > WWII > Интервью

 
 
Опции темы Опции просмотра
Prev Предыдущее сообщение   Следующее сообщение Next
Старый 15-01-2006, 22:46   #1
RR_PictBrude
LeR19_Loverman, HS_Tora
 
Аватар для RR_PictBrude
 
Регистрация: Jul 2004
Адрес: Химки
Сообщений: 2,152
Интервью с Илмари Юутилайненом

Интервью с Илмари Юутилайененом.

В: Не могли бы вы рассказать о вашей довоенной жизни?

О: Я родился 21 февраля 1914 года в Лиексе, но провел свое детство в Сортавале. И юношей я был членом Добровольческого Морского Оборонного общества и мы прекрасно проводили время, плавая по Ладожскому озеру.

В: Что вдохновило вас заняться полетами?

О: В центре города была база ВВС, и она была постоянным источником интереса для всех нас. Многие из нас позднее стали пилотами – например, мой командир звена в Зимней и командир эскадрильи в Возобновившейся войне, Эйно “Эйкка” Луукканен. Одним из главных вдохновителей послужила книга о Красном Бароне, Манфреде фон Рихтгофене, которую мне дал мой старший брат. Я помню, как сидел у окна, мечтая о полетах. Я начинал свою службу в качестве помощника механика в 1-й Отдельной Морской эскадрилье с 1932 по 1933, потом получил лицензию гражданского пилота. Потом я вступил в ВВС в качестве не кадрового офицера и прошел обучение на военного пилота в Академии ВВС в Каухаве с 1935 по 1936 год. Мне представилась возможность выбрать мое первое назначение и, 4 февраля 1937 года, я отправился в LeLv12 на авиабазу Суур-Мерийоки, неподалеку от Виипури. В 1938 году, я оказался на авиабазе Утти и провел целый год интенсивных тренировок на летчика истребителя и тренировок по стрельбе. Затем, 3 марта 1939 года, я был переведен в LeLv 24, истребительное подразделение, укомплектованное голландскими Фоккерами D.XXI, располагавшееся на авиабазе Утти.

В: Каким было обучение в ВВС?

О: В начале 1930-х годов во всем мире была тенденция к использованию плотного, трехсамолетного строя в качестве базового истребительного элемента. В Финляндии, летчики-истребители знали, что они никогда не получат в свое распоряжение большого количества истребителей, и они считали большие, плотные формации неэффективными. После изучения, проведенного в 1934-1935 годах, ВВС приняло в качестве базового истребительного элемента строй из свободной пары самолетов. Звенья из 4 или 8 самолетов состояли из пар, но пары всегда сохраняли свободу. Дистанция между самолетами в паре была 150-200 метров, а дистанция между парами была 300-400 метров. Главным принципом всегда была атака, вне зависимости от числа; таким образом, большая формация самолетов противника разбивалась и бой превращался в поединки пар, в которых всегда побеждали сильнейшие пилоты. Финское обучение на летчика-истребителя делало большой упор на пилотаж и меткую стрельбу. Даже базовое обучение в Академии ВВС включало много элементов пилотажа с основными боевыми маневрами и воздушную стрельбу.

В: Что вы почувствовали, когда 30 ноября 1939 года началась война?

О: Внутренне я был готов к этому, поскольку все было очевидно. Тем не менее, когда мы первый раз вылетели на перехват, было тяжело поверить в то, что все это правда. Думаю, что в основном народ был в гневе. Мы, конечно, знали, о требованиях Сталина отдать Советскому Союзу определенные территории, для обеспечения безопасность Ленинграда. Но наш ответ был достаточно ясен: Ни за что! Реакция народа на войну была не аналитическая – это были эмоции. Чувство было такое – когда я умру, со мной умрет много врагов.

В: Какие подготовительные мероприятия были предприняты?

О: Когда международная ситуация начала ухудшаться, наши силы обороны приступили, в начале октября 1939 года, к так называемым чрезвычайным мерам. Все истребители и вооружение были проверены, были заряжены полные ленты с боезапасом, а техническое оборудование и запасные части были загружены в грузовики, чтобы быть готовыми к отправке. 11 октября перелетели из Утти на авиабазу Иммола, которая находилась ближе к границе. Для истребителей были построены укрытия, а мы начали совершать патрульные вылеты – оставаясь на своей стороне, чтобы не спровоцировать Советы. Молодые пилоты дополнительно тренировались в ведении воздушного боя и стрельбе. Во время плохой погоды мы занимались спортом, стрельбой и рассуждали о тактике истребителей. Наш боевой дух был высок, несмотря на тот факт, что нам противостояли численно превосходящие силы. Мы были готовы.

В: Каков был Фоккер D.XXI в полете?

О: В 1939 году это был наш лучший истребитель, но советский И-16 был быстрее, маневреннее и у него была бронезащита пилота. Позднее я летал на трофейном И-16 и я смог развить 215 узлов (~400 км/ч) над землей и мог развернуться практически на месте. Мне понравился этот самолет. Для сравнения, Фоккер мог выдать около 175 узлов (~325 км/ч). У D.XXI не было бронирования, но он обладал хорошими характеристиками в пикировании и устойчивость при стрельбе. Я считаю, что наши тренировки по стрельбе сделали Фоккер победителем в Зимней войне.

В: Можете описать свой первый бой?

О: 19 декабря 1939 года был первым настоящим боевым днем, после длительного периода плохой погоды. У меня были проблемы при запуске двигателя, и из-за этого я немного отстал от своей группы. Когда я приближался к Антрее, мне сообщили о приближении трех бомбардировщиков противника. Примерно через пять минут я заметил три ДБ-3. Я был примерно на 1500 футов выше и начал заходить в атаку точно так же как в тренировочном лагере в Кякисалми. ДБ-3 сразу же сбросили свои бомбы на лес и повернули назад. Я подстрелил трех стрелков, одного за другим. Затем я начал стрелять по двигателям. Я долго следовал за ними, продолжая стрелять. Один из них перевернулся и разбился. Два других были продырявлены как решето, но продолжали, дымя, медленно снижаться. Я истратил весь боезапас и повернул назад. Никакого особого чувства настоящего боя я не испытывал. Все прошло прямо как на тренировке.

В: Расскажите об обстоятельствах вашей совместной победы 23 декабря.

О: В то время, советские бомбардировщики летали без истребительного эскорта, и типичной была ситуация, когда наше звено атаковало группу СБ-2. Все мы стреляли по нескольким целям, и потом победы делились, поскольку было невозможно определить, кто нанес решительный удар. Позднее, я перестал учитывать такие случаи и всегда отдавал свои совместные победы молодым пилотам.

В: Расскажите о своем первом столкновении с И-16, произошедшем 31 декабря.

О: Это была классическая дуэль, как в старые добрые времена. Изначально я находился в очень хорошей позиции позади этого красного пилота, но он заметил меня и начал крутой левый вираж. Я последовал за ним, изредка постреливая, действуя ему на нервы. Наша скорость падала, пока мы крутились под покровом облаков, высота которых была всего 600 футов. Истребитель моего противника был гораздо более маневренным, чем мой, и он начал постепенно захватывать преимущество, поэтому я решил применить тактический трюк. Когда он оказался позади меня, я нырнул в облако, продолжая круто разворачиваться влево. Потом, я резко развернулся вправо и пошел вниз, из облака. Я все рассчитал правильно – я вновь оказался позади него. Когда он опять увидел меня, я уже приблизился к нему примерно на 100 ярдов. Он очевидно решил перевиражить меня, как сделал это раньше. Я навел на него прицел и нажал на гашетку. Мои трассы прошли в нескольких ярдах впереди него, и я отпустил ручку, чтобы уменьшить упреждение. Моя следующая очередь попала ему в двигатель, который начал извергать дым. Я продолжал стрелять, позволив очереди пройтись по фюзеляжу. Затем я снова приналег на ручку, выбирая нужное упреждение, и вновь открыл огонь. Выпуская густой черный дым, он перевернулся и упал в лес.

В: Вы выполняли какие-нибудь другие задания, помимо перехвата?

О: Наши самолеты-разведчики были устаревшими, поэтому они выполняли свои миссии ночью или в плохую погоду, в то время как мы выполняли много дневных разведывательных миссий на наших истребителях. Мы также иногда выполняли задания по атаке наземных целей, вплоть до конца войны, когда противник пытался предпринять фланговое наступление по льду Финского залива в заливе Виипури. Это были решающие операции, но для нас, пилотов истребителей, это были наиболее тяжелые миссии войны, поскольку Советы сконцентрировали свои истребители для прикрытия наземных войск. Мы устраивали внезапные атаки, используя погодные условия и заходя каждый раз с разных направлений, наносили удар по льду, затем прорывались назад на базу, чтобы пополнить боезапас и заправится для нового вылета. Во время этих миссий, я лично выпустил по красноармейцам около 25 000 пуль.

В: Что вы почувствовали, когда Финляндия в конце-концов была вынуждена принять условия Советов?

О: Я был разочарован. Мы были способны остановить Советское наступление, они захватили лишь небольшую территорию, и мы нанесли им тяжелые потери. Благодаря небольшим потерям и поставке новых Глостер Гладиаторов, Фиат G.50 и Моран-Солнье MS-406, наши истребительные силы были сильнее, чем они были в начале войны. Мы чувствовали себя победителями, а теперь отдавали им территории, которые прочно удерживали в своих руках. Позднее, когда экономическая ситуация стала более понятной, это решение стало более понятным. Швеция была нейтральна, Германия была враждебна, а поддержка от Франции и Британии была неадекватной. Финляндия просто не имела достаточно ресурсов, чтобы продолжать кампанию одной. В конце концов, важнее была независимость Финляндии. Мы сражались, чтобы сохранить ее, и мы сделали это. Я думаю, что мы также преподали урок Сталину и компании: если вы угрожаете финнам, они не испугаются – они разозлятся. И они никогда не сдадутся.

В: Чем вы занимались между мартом 1940 года и июнем 1941 года?

О: В конце марта 1940 года мы перелетели из нашей авиабазы Леми, которая располагалась на льду озера), в Йороинен, где наши истребители были отремонтированы. Затем мы сдали наши Фоккеры и начали знакомиться с новым истребителем Брюстер B-239. Некоторые из этих самолетов уже прибыли в последние дни Зимней войны, а теперь они прибывали из Тролльхаттана, Швеция, где норвежские механики собирали их после транспортировки морским транспортом. Американский летчик-испытатель Роберт Уинстон выполнял роль представителя компании в этом процессе. Брюстеры перелетали на авиабазу Мальми, неподалеку от Хельсинки, и наша эскадрилья начала действовать оттуда. 14 июня 1940 года, два советских бомбардировщика сбили наш авиалайнер над Финским заливом, вскоре после того, как он взлетел из Таллина. Я искал этот самолет на своем Брюстере, и обнаружил советскую подводную лодку посреди обломков самолета, очевидно искавшую дипломатическую почту. В августе 1940 года, мы перелетели на новую базу в Весивехмаа, к северу от Лахти. Там, мы испытали возможности Брюстера и его огневые характеристики, и нашли их вполне хорошими. Многие пилоты положили все свои пули в мишень. 17 июня, мы получили приказ оставаться на базе, в положении готовности, так что мы предположили, что вскоре разразиться война.

В: Каково было ваше впечатление от В-239?

О: Я приступил к полетам на Брюстере в начале апреля 1940 года, занимаясь высшим пилотажем, испытаниям в пикировании и на критических скоростях. Я был счастлив в Брюстере. Он был маневренным, мог летать 4,5 часа, имел хорошее вооружение – один 7,62 мм пулемет и три 12,7 мм пулемета – и бронированное сиденье пилота. Он был настолько лучше Фоккера, что словно был в другой категории. Если бы Брюстеры были у нас во время Зимней войны, русские не смогли бы летать над Финляндией. В тоже время это был “самолет для путешествующего джентльмена”, поскольку у него была просторная кабина и отсек в фюзеляже, как мы говорили, для игры в покер. В наших Брюстерах мы неофициально перевозили механиков, запасные части, канистры с маслом и т.д. Однажды, два летчика зашли слишком далеко – сержант летел, а в фюзеляже расположились младший лейтенант, его друг, его собака и еще приличный багаж. После приземления, самолет съехал с полосы и чемодан выпал. Оба пилота были наказаны. Смешно, но обвинительный приговор лейтенанта начинался словами: “Как командир отряда одноместных истребителей…”

В: Каков была ситуация в Финляндии во время германского вторжения в Советский Союз 22 июня 1941 года?

О: После Зимней войны она скорее была проблематичной. Советский Союз продолжал свое давление, и Вячеслав Молотов, во время своего визита в Германию в ноябре 1940 года, потребовал Финляндию в качестве русской доли их пакта 1939 года. Франция и Британия были в войне, и для Финляндии было трудно укрепить свою оборону. Затем, довольно неожиданно, германская враждебность по отношению к Финляндии изменилась. Во время своих приготовлений к вторжению в Советский Союз, Германия увидела в Финляндии полезного себе партнера. Финляндии не нравился политический союз с нацистами, но военное сотрудничество с Германией было единственным выбором, чтобы противостоять Советской угрозе и оно предоставляло возможность вернуть утраченные территории. Приготовления к войне были закончены, когда Германия вторглась в Россию, но Финляндия присоединилась к войне лишь после того, как Советы совершили несколько воздушных налетов, 25 июня 1941 года.

В: Не могли бы вы описать свою первую победу в Возобновившейся Войне?

О: 9 июля 1941 года мы находились на авиабазе Рантасалми, и мы получили информацию, что советские самолеты собираются атаковать наши войска рано утром. Мы взлетели в 4 часа утра и примерно через полтора часа ожидания увидели первый вражеские самолеты – И-153 Чайка, истребители бипланы. Сражение началось на 13000 футах, западнее ж/д станции Хууханмяки. Я уже сделал пару заходов, когда заметил какое-то движение внизу, у поверхности озера. Это были вражеские истребители, пытавшиеся сбежать. Я спикировал за ними и быстро пристроился к одному из русских, который летел над верхушками деревьев и очевидно считавший себя в полной безопасности. С расстояния примерно 20 ярдов я нажал на гашетку. Я резко ушел вверх, чтобы избежать столкновения, а Чайка упала в лес. В тот момент, мой двигатель начал работать с перебоями, и одновременно ко мне, спереди и выше, начала приближаться “Чайка”. Я приготовился к вынужденной посадке на маленьком поле около деревни Миинала. Когда я почти коснулся земли, мой двигатель вернулся к жизни. Чайка очевидно меня не заметила и пролетела прямо над моей головой. Я быстро устремился за ней.

Чуть позже, я заметил еще одну цель, которая, похоже, собиралась присоединиться к самолету, который я преследовал. Они летели над островом Сорола и, долетев до Ладожского озера, повернули на свою базу. В этот момент я дал полный газ и устремился за ними. Аккуратно прицелившись в ведомого, я открыл огонь. Возможно, вражеский пилот почувствовал опасность, поскольку в то же мгновенье он рванул в сторону. Но было слишком поздно – мои пули сделали свою работу. У меня не было времени, чтобы открыть огонь по другому самолету, потому что он ушел в сторону и исчез среди мелких островов. Я хотел, было, последовать за ним, но мой плохо работающий двигатель удержал меня от таких мыслей. Немного неудовлетворенный незаконченной работой, я полетел домой. Боевой дух на базе был высок. Это был первый настоящий, большой воздушный бой войны, и наша эскадрилья сбила 9 вражеских самолетов.

В: Расскажите об обстоятельствах боя 18 августа 1942 года, когда вы сбили три И-16.

О: Мы были над Финским заливом. Вечером 18 августа, по тревоге, целое звено вступило в большое воздушное сражение около советского острова Кронштадт. Самолеты подлетали со всех направлений – И-16 “Крыса”, Хоукер Харрикейны и даже Пе-2 бросались в бой. Я выбрал одну “Крысу”, приближаясь к ней сверху и сзади. Я нашпиговал ее фюзеляж металлом. Самолет пошел вниз и едва не захватил с собой еще одного товарища. Я заложил очень крутой вираж, чтобы убедиться, что сзади никого нет. Я летел сквозь зенитный огонь с 8 кораблей охранения, которые оказались в море подо мной, пока вновь не вернулся в свалку. Я успел заметить новые вражеские истребители, взлетевшие из Кронштадта, чтобы присоединиться к нашему хороводу.

В какой то момент мы оценили количество самолетов врага в 60 штук. Одна “Крыса” атаковала меня спереди снизу. Я перевернулся и сразу же изо всех сил потянул за ручку. Я быстро прицелился и открыл огонь по его фюзеляжу, и его самолет заштопорил и упал в море. Снова я начал набирать высоту окруженный зенитным огнем. Я уворачивался от пикировавшего вражеского истребителя, когда другой пролетел прямо передо мной. Держась вплотную за ним, я выпустил длинную очередь и подумал, что у меня закончился боезапас. В итоге, он упал в море объятый пламенем. Тем временем стало так темно, что стало сложным отличить своего от чужого, так что обе стороны стали выходить из боя. Один из наших пилотов, младший лейтенант Аарно Райтио, выпрыгнул с парашютом и погиб в штормовом море в ту ночь. Враг потерял 16 самолетов.

В: Вы можете вспомнить еще какие-нибудь примечательные бои на В-239?

О: Да, был еще один бой над Финским заливом, который был довольно необычным. 20 сентября, мы только что атаковали группу МиГов и Супермарин Спитфайров, и я был почти готов сбить МиГ-3, когда у меня сломался привод пропеллера и мощность моего мотора начала падать. Я сообщил о своем положении и попросил помощи, если кто-нибудь мог ее оказать. Один из вражеских истребителей заходил на хорошую позицию для стрельбы чуть ниже меня. Я быстро перевернул свой самолет над ним. Мой неожиданный маневр видимо напугал его, потому что он ушел в сторону и спикировал. Я с облегчением проследил за ним, потом попытался направиться на базу, внимательно наблюдая за вражескими самолетами надо мной. Как и стоило ожидать, Спитфайр зашел сзади сверху, ожидая добиться легкой победы. Я попытался увидеть его, но не мог.

Когда Спитфайр приблизился на расстояние открытия огня, я сделал быстрый, контролируемый переворот, изо всех сил нажимая на педаль. Мой истребитель сильно заскользил в сторону, и я заложил крутой левый вираж, положив самолет на крыло почти под 90 градусов. Противник не мог удержать меня в своем прицеле, я в конце маневра он оказался так близко ко мне, что практически проскользил мимо меня. Я быстро выровнял самолет в прежнем направлении и Спитфайр оказался передо мной, уходя вверх вправо. Скорости у меня не было, но дистанция была мала, около 70 ярдов. Я аккуратно прицелился и нажал на гашетку. Трассы ударили по цели словно хлыст, и самолет начал сильно дымиться. Почти вертикально и слегка вращаясь, он упал в море. Затем, почти сразу же, другой Спитфайр прилетел отомстить за своего товарища. Я дал полный газ, но мой двигатель остановился! Это было по настоящему неприятное чувство. Вражеский самолет приближался сверху и сзади на высокой скорости, так что я заложил крутой вираж под его нос. Спитфайр не смог повторить маневр и после неудавшейся атаки, продолжил пикировать по направлению к Лавансаари. Я развернул свой самолет по направлению к эстонскому побережью, собираясь совершить вынужденную посадку. Потом я заметил, что когда я не передвигаю РУД в положение максимального газа, двигатель начинает чихать и оживать. Я снова начал набирать высоту по направлению к своему звену, когда МиГ атаковал меня под невероятным углом упреждения. Не надо было даже уворачиваться. Затем я увидел, что МиГ-1 круто пикирует к воде, но в последний момент он выровнялся и пошел вверх. Теперь была моя очередь атаковать. МиГ похоже вообще не замечал меня и шел вверх прямо впереди меня. Я лишь слегка довернул на него и нажал на гашетку. Самолет перевернулся и вошел в море. Когда я снова начал набирать высоту, я обнаружил, что наши пилоты контролируют небо, и я присоединился к ним.

В: У вас сложилось какое-нибудь общее впечатление от советских летчиков?

О: Среди советских пилотов были очень хорошие пилоты, но были и те, кто не был так хорош. Они обычно довольно хорошо владели своими самолетами, но я думаю, их стрельба была не так хороша как наша. Возможно, они не делали такого упора на мастерство пилотов, как это делали мы, а больше рассчитывали на число.

В: А как насчет их самолетов, включая самолеты западных союзников, поставлявшихся по ленд-лизу, такие как Харрикейн, Супермарин Спитфайр или Кертисс Томахок?

О: И-16 был в той же категории, что и В-239. ЛаГГ-3 был быстрее, но недостаточно маневренным. Ла-5 и Як-9 были определенно лучше чем Брюстер. Харрикейн был скорее легким противником, особенно на малой высоте. Не было проблем и с Томахоком. Спитфайр, конечно же, превосходил Брюстер.

В: Вы также сбили трофейный Хе-111, который советы попытались использовать для тайной миccии?

О: Случай с Хе-111 произошел 20 октября 1942 года. Я преследовал Пе-2 в облаках над Финским заливом, когда внезапно оказался позади Хейнкеля. Конечно же, сначала я подумал, что это немецкий самолет, и я решил оставить его, но когда стрелок открыл по мне огонь, я решил стрелять в ответ. Тут то я и заметил, что опозновательных знаков на нем нет. После того, как я подстрелил стрелка, я поджег оба двигателя. Три человека выпрыгнули с парашютом, но все они погибли в холодной воде Финского залива.

В: Когда ваше подразделение получило Мессершмитты Ме-109G?

О: 8 февраля 1943 года, я присоединился к сформированному LeLv34, и 10 февраля мы вылетели в Германию, чтобы получить новые истребители Ме-109G-2. Мы совершили ознакомительные вылеты в германской школе истребителей в Вернойхене. Немцы приготовили для нас более обширный курс, но наши руководители сказали им, что мы прибыли, чтобы забрать наши истребители, а не учиться летать. Я один совершил один полет на Ме-109Е и два на Ме-109G, испытывая их возможности и маневренность. Должен сказать, что если Брюстер был “самолетом для джентельмена”, то Мессершмитт был машиной для убийства.

В: 31 августа 1943 года вы сбили свой первый Ла-5. Появление этого советского истребителя обеспокоило вас и ваших коллег?

О: Ла-5 был более маневренным, чем Ме-109G, но все же они были в одной категории. Мы, пилоты Мессершмиттов, не имели особых проблем с Ла-5, а пилоты Брюстеров использовали тактику, при которой они летели в нескольких группах – одна над другой, с большой разницей по высоте – чтобы прикрывать друг друга. Я часто использовал один тактический трюк против Ла-5, который каждый раз срабатывал. Когда пилот Ла-5 оказывался позади меня, я начинал вираж с набором высоты так, чтобы вражеский пилот, наводя свои пушки на меня, не мог взять верного упреждения. Обычно он открывал огонь, и, конечно же, промахивался. Я постепенно делал свой вираж круче, а вражеский пилот пытался взять все большее и большее упреждение. Если мы начинали бой на малой высоте, то мне требовалось набрать высоту примерно 13000 футов (4 км), прежде чем он терял скорость и начинал снижаться. Тогда я просто разворачивался на него и сбивал.

В: На вашем счету семь Ил-2. Как вы сбивали эти бронированные штурмовики?

О: Ил-2 имели очень крепкую броню, и стреляя точно сзади вы могли уничтожить только заднего стрелка. Позади пилота и двигателя было три разных бронеплиты. Этот самолет летал обычно на малой высоте, поэтому заходить можно было только сверху. Мы атаковали их строй с двух сторон, чтобы распылить их оборонительный огонь. Сбоку и сверху, стреляли в корень крыла, что обычно приводило к возгоранию.

В: 10 июля 1943 года вам также засчитали Локхид Р-38 Лайтнинг, вместе с двумя И-153. Что делал над Финляндией Р-38 в то время?

О: Наш офицер разведки идентифицировал его только после того, как я описал его ему. Парни из радиоразведки потом сказали нам, что противники, которых мы встретили в тот день, перегоняли новые истребители в Лавансаари, а старые самолеты забирали оттуда. Может быть, с этим как-то было связано появление там Лайтнинга. Потом мы их не встречали.

В: Другой необычный самолет среди ваших побед это Норт Америкэн Р-51 Мустанг, которых Советами было получено лишь 10 штук. Можете описать ваши два столкновения с Мустангами.

О: Единственный раз, когда мы видели Мустанги, это было во время разгара советского наступления летом 1944 года. Мустанги, которых мы повстречали, были старой модели, с двигателями Аллисон. 26 июня мы сопровождали бомбардировщики Бристоль Бленхейм и возвращались назад через линию фронта, когда я заметил брюхо приближающегося ко мне справа в правом вираже Мустанга. Я полностью убрал газ, чтобы он проскочил мимо меня. Однако пилот Мустанга вышел из виража и заметил меня. Он также сбросил газ, и я увидел длинные всполохи пламени из его патрубков. Он отработал рулем, чтобы сбросить скорость, то я тоже сделал это, и поскольку я предпринял это раньше него, Мустанг выскользнул прямо передо мной. Тогда пилот Мустанга дал полный газ и попытался стряхнуть меня с хвоста, встав в вираж с набором высоты. Сделав это, он допустил свою последнюю ошибку и оказался прямо в моем прицеле. Я открыл огонь и вскоре Мустанг горел в лесу неподалеку от Таммисуо. Два дня спустя, мое звено возвращалось из разведывательного вылета и сделало обычный крюк, чтобы встретить кого-нибудь, прежде чем вернуться на базу. Вскоре мы заметили строй Ил-2, летевших по направлению к нам, в сопровождении трех Мустангов. Один из них ушел влево, а два других начали пикировать. В крутом вираже со снижением я погнался за самолетом, ушедшим влево, стреляя короткими очередями, чтобы подействовать пилоту на нервы. Это сработало, потому что он явно занервничал и ушел в пике. Пилот работал рулем, но слишком быстро, в итоге он лишь размахивал хвостом, в то время как его самолет вполне удобно расположился в моем прицеле. Он был на высоте примерно 150 футов (45 метров), когда его охватило пламя, и он разбился среди высоких сосен.

В: 30 июня 1944 года, вы сравнялись с Йорма Сарванто по количеству побед в одном вылете – 6. Вы действительно одержали их за один вылет?

О: Это произошло за один вылет, но в трех разных боях. Первый начался, когда наши четыре звена (т.е.16 самолетов), встретились с примерно таким же количеством Белл Р-39 Аэрокобра, и в ходе которого я сбил двоих в районе Виипури. Потом было то, что я сначала принял за большое темное облако на восточной части неба. Но затем, взглянув еще раз, я понял, что это громадная группа вражеских самолетов, направляющихся к Тали. Мы перегруппировались, набрали высоту и вызвали подмогу, после чего атаковали. В сражении я сбил два Як-9 над Юустила. Когда бой закончился, мы продолжили наше патрулирование, а следующая группа противника, подошедшая со стороны Виипури, включала в себя пикировщики Пе-2, штурмовики Ил-2 и истребители Ла-5. Мы атаковали, и я сначала сбил Ил-2, между Юстила и Тали, а потом Ла-5 у Виипури. Лампочка предупреждения о низком уровне топлива горела уже давно, и я призвал остальных парней выйти из боя. Только по пути домой я понял, что сбил шесть вражеских самолетов. После приземления наши баки были практически сухими. Так же кончился и боезапас.

В: Каковы были обстоятельства вашей последней подтвержденной победы?

О: 3 сентября 1944 года, мое звено выполняло разведывательный вылет, и я летел на высоте 1600 футов (500 м), когда мне, прямо в лоб, бросился Як. Я выстрелил ему в лицо, и он ушел вниз под меня. Я развернулся, но больше не видел его. Через некоторое время, я заметил двухмоторный самолет впереди меня. Я идентифицировал его как транспортный Дуглас DC-3, который у Советов назывался Ли-2. Подкрадываясь к нему сзади, я с подозрением оглядывался вокруг. Сначала я открыл огонь по фюзеляжу, потом по двигателю, который начал гореть. Потом я снова начал стрелять по фюзеляжу. Самолет разбился около аэродрома Нурмиярви.

В: Были ли другие бои в Возобновившейся войне, которые особенно запомнились вам?

О: Ну, был один бой, во время которого я не сделал ни единого выстрела. 8 марта 1944 года, я возвращался из разведывательного полета и приближался к Суулаярви, когда центр управления сообщил, что около нашей базы обнаружены четыре вражеских истребителя на высоте 13 000 футов (4000 м). Я начал набирать высоту, горячо надеясь на то, что противник дождется меня, поскольку это была редкая возможность вести бой так глубоко на нашей территории. Я был уже на 12500 футах, когда заметил четыре Ла-5 в прекрасном строю примерно на 1500 футов ниже меня, между ж/д станцией Перкиярви и нашей базой. Пока я приближался сзади и выше, я с восхищением смотрел на их обтекаемые очертания и великолепный камуфляж. Я загнал их ведущего в свой прицел, в предвкушении полной внезапности. Я был практически готов нажать на гашетку, когда, словно взрыв, они разошлись в разных направлениях и попытались набрать высоту, чтобы оказаться выше меня. Они видели мое приближение и просто ждали подходящего момента. Что было неудивительно, ведь наш радио разведчик сообщил мне, что ведущим моих противников был ас по фамилии Медведев (вероятно полковник Александр Медведев, командир 275 ИАП, который закончил войну с 15 победами).

Моя скорость была выше, чем у противника, так что я ушел вверх. Они продолжили набирать высоту, и каждый раз, когда я пытался довернуть на кого-нибудь из них, он пикировал, а остальные увязывались за мной. В тот момент, когда начался бой, у меня загорелась лампочка предупреждения о малом количестве топлива. Это означало, что у меня есть топлива на 20 минут полета в крейсерском режиме. К сожалению, на максимальной мощности, как в этом случае, времени оставалось гораздо меньше. Наш радио разведчик, сообщил мне, что Медведев запросил подмогу, поэтому во время каждого разворота, я щурился в сторону солнца, откуда, несомненно, могли появиться новые истребители. Наша высота была около 20000 футов (6000 м), а я даже не надел своей кислородной маски. Я схватил ее, повернул краник и не имея времени на то, чтобы надеть ее поверх шлема, прижал ее к лицу, и зажал зубами.

Последствия этого вынужденного решения были неприятыми. Я тяжело дышал, и влажный выдыхаемый воздух просачивался через маску и привел к образованию изморози на втутренней поверхности фонаря, за исключением бронестекла прямо передо мной. Затем прибыло первое подкрепление – другой Ла-5, вспышки пушек которого я заметил с большой дистанции. Я резко поднырнул под его нос, и сразу после этого пошел вверх в крутом боевом развороте, одновременно ногтем большого пальца счищая изморозь с бокового стекла, с той стороны, где предположительно должен был находиться противник. Как я и ожидал, через получившееся окошко я увидел нос вражеского истребителя. Он стрелял и очередь прошла так близко под моим самолетом, что у меня промелькнуло желание приподняться с сиденья. Было очень трудно уследить за всеми пятью противниками, особенно, когда кто-нибудь уходил вверх, чтобы атаковать меня сзади и сверху, в то время как другие вынуждали меня виражить. Я успел заметить отблеск от поднятого в воздух снега на нашей базе в 26 000 футах (8000 м) внизу, что означало, что наши истребители взлетели мне на помощь. Это было приятное зрелище! Я лишь хотел продержать этих волков столько времени, сколько потребуется нашим, чтобы подняться на нашу высоту. Радиоразведчик доложил мне, что к группе Медведева присоеденился шестой истребитель. Мы вели бой уже 15 минут, и я взмок от пота. Я уклонился от еще одной атаки, поднырнув под нос врага, который атаковал сверху, потом поймал противника, который виражил прямо передо мной и получил возможность открыть огонь. Я яростно протер еще одно смотровое окошко и стал преследовать противника, когда мой двигатель чихнул и остановился из-за опустевших баков.
В вираже я поднырнул под другой вражеский самолет, который открыл по мне огонь, и вошел в вертикальное пике. Для меня это был единственный способ спастись. Я знал, что у Ла-5 было одинаковая с Мессершмиттом максимально возможная скорость пикирования – 513 узлов (960 км/ч) – так что я позволил своему Ме-109 падать вертикально 20 000 футов (6000 м), и скорость достигла 595 узлов (1100 км/ч). (МЛЯ, ВОТ КТО ПЕРВЫМ ПРЕВЗОШЕЛ ЗВУКОВОЙ БАРЬЕР, ЧАКА ЕГЕРА НА МЫЛО!). Управление словно залили цементом, а мои уши гудели как телефонные провода. На 6500 футах (2000 м), я начал потихоньку выводить и крутить колесико триммера. Нос стал медленно подниматься, но земля неслась на меня. В этом момент я подумал, что мои крылья оторвуться. Когда скорость начала падать, мои элероны стали поддаваться и я смог все сильнее и сильнее тянуть ручку на себя. Самолет вышел в горизонтальный полет на высоте 500 футов (150 м), а скорость снизилась до 485 узлов (900 км/ч). Опасность была позади. Я разменял скорость на высоту и начал кружить над базой, готовясь совершить посадку с неработающим двигателем, выпусткая закрылки и шасси и прочие действия. На нашей базе мне сказали, что два вражеских самолета последовали за мной вниз, но бросили преследование после того, как снизились примерно на 5000 футов (1500 м).

В: Какова была ваша реакция на второе перемирие 4 сентября 1944 года?

О: Лично я так привык к жизни пилота-истребителя, что я почувствовал горечь, когда мы перестали летать в бой. Возобновившаяся война закончилась очень похоже на Зимнюю войну. Мы были в силах остановить советское наступление, и опять же, наши истребительные силы, благодаря небольшим потерям и продолжавшимся поставкам самолетов, были сильнее чем в начале войны. В июле, мы заметили, что советские пилоты начали избегать воздушных боев, и в конце месяца, они просто убегали, когда замечали нас. Во время наших разведывательных полетов, мы также видели, что Советы стали отводить войска с Карельского фронта. Это началось, когда Советское наступление на запад потерпело неудачу. С другой стороны, как и в Зимнюю войну, Финляндия не обладала ресурсами чтобы продолжать сражаться одной, когда Германия терпит поражение. Так что мы отдали Советскому Союзу некоторые территории, которые принадлежали нам, когда война закончилась. Вновь, независимость Финляндии была важнее. Мы вновь сохранили ее и обратите внимание на один интресный факт. Из всех Европейских стран, участвовавших во Второй Мировой войне, лишь две не были никогда оккупированы – Финляндия и Великобритания. После войны мы установили весьма цивилизованные отношения с Советским Союзом и выгодные с экономические точки зрения, импортируя нефть и сырье, и экспортируя промышленное оборудование и продукцию. Но, каждый раз, когда они пытались прибегнуть к своим политическим уловкам, наши руководители говорили нет. И они каждый раз отступали.

В: Вы воевали против немцев после перемирия?

О: Существовал план действий нашей эскадрильи против немцев в Лапландии, но он был отменен.

В: Какие правительственные награды вы получили?

О: Я был одним из всего четырех человек – двое из которых были летчиками-истребителями – которые получили высочайшую награду Финляндии, “Крест Маннергейма”, дважды. (Другим был Ханс Хенрик Винд, второй по результативности финский ас с 75 победами). Я получил свой первый “Крест Маннергейма” 26 апреля 1942 года, и стал “дважды рыцарем” 26 июня 1944 года. Кроме того, я получил Медаль Свободы, Крест Свободы 4-го класса с Дубовыми Листьями, и Крест Свободы 3-го класса с Дубовыми Листьями.

В: Оглядываясь назад, какую роль вы предпочитали, находясь в воздухе – одинокого волка, командного игрока или лидера?

О: Я полагаю, я был ими всеми, в зависимости от ситуации. Я всегда пытался выполнить свое задание полностью, поэтому я часто подолгу приследовал противника и оставался в воздухе как можно дольше. Поэтому, было много случаев, когда я оказывался один, хотя это и не было запланировано специально. Из-за этого я недосчитался примерно 30 побед. В финских ВВС у нас было правило, что для того, чтобы подтвердить победу, либо должны были быть найдены обломки сбитого самолета, либо кто-нибудь должен был свидетельствовать, что видел, как он упал. Много раз, я просил кинопулеметы для наших истребителей, но мы их не получили. В большинстве случаев, я был командным игроком, поскольку нас этому обучали. Довольно часто я летал в верхнем прикрытии, и это место было у нас почетным. Я был также лидером звена и группы, и часто был также и инструктором.

В: Был ли среди финских авиаторов такой, которого вы особенно уважали?

О: Я считал всех своих коллег превосходными парнями. Если я должен выбрать кого-то одного, то это будет Ойва Туоминен. Он был великолепным пилотом и образцовым бойцом с 44 победами. Когда он замечал противника, а он обычно делал это раньше нас всех, он уже имел план действий и начинал его осуществлять.

В: Какова была ваша послевоенная карьера в авиации?

О: Я оставался в рядах ВВС до 17 мая 1947 года, когда я вышел в отставку. Затем я продолжал летать в обычной и коммерческой авиации. У меня также был собственный Де Хэвиллэнд Тайгер Мот, на котором я мог летать с колесами, поплавками или лыжами. С середины 50-х я летал лишь от случая к случаю.

В: Вы встречались с союзниками по Оси или бывшими противниками после войны?

О: После войны, я встречался с очень интересным старым французским пилотом Робером ЛеПти, который был командиром эскадрильи в Первой Мировой войне. Он рассказывал много интересных историй о французском асе из асов – Рене Фонке. Я также встречался с русским генералом. Он сказал мне, что во время войны он слышал обо мне почти каждый день и теперь он хочет встретиться со мной. Мы разговаривали о многих вещах, а потом я предложил ему полетать на Мессершмитте. Он лишь улыбнулся – он был уже слишком толст, поэтому нам бы потребовался обувной рожок, чтобы засунуть его в тесную кабину Мессершмитта. Я также встречался с некоторыми летчиками Союзников. Одни из них, американец, летал на Боинге B-17 Летающая Крепость и совершил 33 миссии над Германией. Было интересно услышать про эти операции. У нас в Финляндии существует братство пилотов войны. Мы встречаемся раз в месяц и радуемся дружбе, которая скреплена тяжелыми временами.

В: У вас есть какие-нибудь дополнительные комментарии к вашей карьере в авиации?

О: Я думаю, что история показала ценность ВВС. Если нация хочет быть свободной и независимой, она вкладывается в истребительные силы. В таких вложениях, качество гораздо важнее количества. И качество персонала более важно, чем качество материальной части. Хорошо обученные, первоклассные летчики-истребители являются национальным стратегическим активом, который нужно содержать в хорошей форме.
__________________
Lord God, bless my weapons!

RR_Oldman - мы Тебя помним!!

Последний раз редактировалось RR_PictBrude; 07-08-2006 в 16:12.
RR_PictBrude вне форума   Ответить с цитированием
 


Здесь присутствуют: 1 (пользователей: 0 , гостей: 1)
 
Опции темы
Опции просмотра

Ваши права в разделе
Вы не можете создавать новые темы
Вы не можете отвечать в темах
Вы не можете прикреплять вложения
Вы не можете редактировать свои сообщения

BB коды Вкл.
Смайлы Вкл.
[IMG] код Вкл.
HTML код Выкл.

Быстрый переход


Часовой пояс GMT +4, время: 15:27.


Red Rodgers official site. Powered by TraFFa. ©2000 - 2024, Red Rodgers
vBulletin Version 3.8.12 by vBS. Copyright ©2000 - 2024, Jelsoft Enterprises Ltd. Перевод: zCarot