Будущая книжка

[RR_Kopf]

39.

Шел август 1991 года. Стояла весьма неплохая для Сахалина погода. Солнце светило регулярно, температура днём не опускалась ниже 20 градусов, а облака всегда были выше сопки на западе от аэродрома. Это означало, что летать будем. Не важно по кругу или нет, но обязательно будем. Да и в зону мы тоже летали регулярно. Погода благоприятствовала.

Мы ещё с утра начали шутить по поводу 13 августа и все друг другу в шутку предрекали самые страшные события и одна из таких «слово за слово» теорий даже выглядела как смерть всего персонала аэродрома вместе с собакой Маркизом и половиной населения деревни Березняки, что в 3 км от нашей базы. Смеху было просто немеряно, да так, что аж животы побаливали, а слёз не осталось совершенно…

Ну да это проза, а вот поэзия началась с зелёной ракеты…

Мы, недавно, прицепив контейнер от Як-52 к КАМАЗу, волоком, вокруг полосы, перетащили его на так называемый «восточный старт» и полёты теперь выполнялись оттуда. С утра мы несли через полосу всевозможную авиационную утварь. Флажки для разбивки старта. Колодки, огнетушители, инструмент в дюралевых ящиках и прочее. Потом отшвартовывали СКП, и она своим ходом со скоростью черепахи переезжала к тому домику, что одиноко торчал из травы у кромки леса. Всё было лучше. Наблюдать за самолётами стало удобнее, так как круги выполнялись только в западном направлении. Теперь не только наблюдающий за шасси, но и РП мог взять бинокль и прямо со своего места рассмотреть самолёт на траверзе. Там, где он должен был выпускать шасси.

Затем техники или инструкторы перегоняли самолёты на старт. Приезжала машина с бензином и полёты начинались.

Сцена первая:

Идут указания на лётный день. Построение по экипажам. Впереди стоит инструктор, сзади за ним по двое стоят курсанты и спортсменки. Идёт как обычно чтение вводных. Потом Сергеич как то подозрительно смотрит на Осипенко и, всё поняв, объявляет, что лётчик-инструктор Осипенко и его курсанты сегодня не летают в связи с ухудшением самочувствия инструктора. Мы все начинаем всматриваться в Осипеныча и понимаем, что он стоит на ногах только потому, что его сзади крепко держат его же курсанты! Пьян – образно говоря. Потом, сразу после постановки задачи, выяснилось, что они с доктором коньяком что-то отметили. Чуть ли не день Парижской Богоматери. Не летаем и не надо, подумали они с доктором и обнявшись как старые друзья, побрели со старта. Перед этим правда для порядка доктор прощупал наш пульс и всех допустил к полётам с вердиктом «пульс нитевидный, значит в аварийной ситуации максимум станет нормальным и не зашкалит». Мы ещё долго обсуждали это многообещающее начало дня.

Сцена вторая:

На исполнительном старте вальсирует самолёт. Почему вальсирует? Потому, что эти пируэты назвать иначе не поднимается язык. После выруливания на взлётную полосу положено прорулить в направлении взлёта десять – пятнадцать метров, что бы переднее колесо небыло вывернуто не по осевой линии ВПП, после чего остановиться и далее, произведя ряд определённых действий, запрашивать по радио у РП разрешения на взлёт. Самолёт проруливает с десяток метров по ВПП и, вместо того чтобы остановиться, разворачивается на 90 градусов. Руль направления перекладывается в другую сторону. Винт ускоряется во вращении, за хвостом вздымается облако пыли и самолёт разворачивается на 180 градусов. То есть снова поперёк полосы. С пятнадцать секунд пауза. Видно как инструктор в задней кабине жестикулирует. Голова в передней кабине кивает мол «понял» и самолёт снова разворачивается на 180 градусов. Так продолжается раз пять или шесть, после чего в эфире слышно фразу Кречетова «на пересадочную» и самолёт уже под управлением инструктора сруливает с полосы и катит на старт. На старте двигатель выключается и из передней кабины вылезает мокрый от пота и бледный от волнения курсант (кто-то из вонючек), под оханье и причитанье его инструктора Кречетова, который в своём зелёном тряпичном шлемофоне с дэмшем продолжает сидеть в задней кабине не отстёгиваясь.

Сцена третья:

На полосу выруливает Светка. Вырулила на предварительный и двигатель выключился. В чём дело? Оказалось от предыдущих грубых посадок треснул маслокарман и масло стало довольно резво из двигателя убегать. Плюс естественно пропало давление. Самолёт руками откатили на якорную стоянку и технари начали с ним возиться. Тем временем Светка и Кречетов пересаживаются в другой, резервный самолёт и выруливают снова. На этот раз взлетели. После второго круга докладывают о падении давления масла. Садятся и выключаются. Снова маслокарман и снова самолёт катим на руках на якорную, где технари уже смотрят на Светку недобро. Светка с Владимиром Васильевичем пересаживаются в 98 борт и снова рулят на полосу. Перед полосой самолёт как то дёрнулся, махнул хвостом и замер в неестественной позе. Снова выключается двигатель, на землю нерешительно спрыгивает щуплая девчонка и выразительно плюнув на землю, сунув руки в боки, бредёт к старту. Оказалось что случилось то, чего вообще случиться не может по определению! Отвалилось переднее колесо!!! Оно просто выпало из вилки носовой стойки шасси и валялось тут же рядышком, а самолёт поэтому и торчал хвостом выше обычного, что колеса у него небыло, а вилка шасси наполовину закопалась в грунт. Тут уже и РП, и инженер и все хором сказали, что впредь Светлане в день больше трёх самолётов не давать, а на сегодня от полётов уберечь от греха подальше.

Сколько разговоров было!!! Сколько шуточек!!!

Сцена четвёртая.

Я с Зориным летаю пятое упражнение. Запускаемся, запрашиваемся, выруливаем, взлетаем, набираем как и положено чуть более 20 метров, перевожу кран шасси на уборку, шипит привычно сжатый воздух, страгиваются с места механические указатели «матросики» и ….. Застревают на половине. Шасси не встаёт на замки убранного положения, а беспомощно висит под самолётом в полу-поджатом состоянии. Перевожу кран обратно на выпуск – ноль эмоций… Реакции нет. Давление в системе показывает 40 атмосфер и этого должно с лихвой хватать, но ничего не происходит. Зорин сзади тоже уже заметил, что что-то не так и взял управление на себя. Я продолжаю борьбу с краном, но тщетно. На траверзе принимаем решение и выпускаем шасси от аварийной системы. Надо сказать, что в тех классе у нас стоял самолёт с полностью функциональной арматурой кабин. Там тоже был исправный кран аварийной системы выпуска шасси. Он был законтрен так же, как и на летающих самолётах такой же контровочной проволокой. В Классе я её сорвать не смог. В воздухе повернуть кран не составило труда. Как будто его вообще ничто не сдерживало! Видимо действительно у страха глаза велики… В общем всё путём. Шасси вышли, зелёные лампочки загорелись, сели как полагается, не выпуская посадочных щитков и сразу зарулив на якорную стоянку, где нас уже ждали инженер и совершенно не горевшие энтузиазмом техники Продан и Удодов. Они перелопатили весь самолёт, но причину неисправности не нашли. Да её и небыло в общем. Я сам виноват был во всём, но тогда у меня не хватило духу признаться, что я забыл открыть кран воздушной системы сразу после того, как сел в кабину на пересадочной стоянке.

Сцена пятая – заключительная:

Кое кто у нас уже вылетел самостоятельно. Сам летал в тот день и Виталя Гильфанов. Я тогда ещё только летал контроля и готовился к самостоятельным. В общем то у нас уже несколько человек вылетели, но так как я был старшиной роты и был естественно в ответе за всё и всех, то меня и отстраняли от полётов почти постоянно. Иначе я бы уже давно вылетел если не первым, то одним из первых уж точно. Руслан Надеев нёс свою вахту в качестве наблюдающего за шасси, а я ходил по механическому радару с мартышкой. «Мой» борт, который самостоятельно пилотирует Серёга Кононов как раз на траверзе выпустил шасси и продолжает полёт к третьему развороту. Отвожу от него взгляд и наблюдаю как уже довольно близко к торцу полосы снижается Як-52 с выпущенными посадочными щитками. Что-то в общем виде этого самолёта показалось странноватым и я начинаю вглядываться, гадая что-же мне показалось не таким как надо… И вдруг меня как током прошибает от макушки до пяток. Шасси убраны!!! Они не торчат из под брюха, а Виталя уже убрал газ и начинает выравнивание. До земли 5-6 метров… Бросаю свою мартышку в стекло СКП, чтобы привлечь внимание руководителя полётов и установив с Газарянцем зрительный контакт отрицательно машу головой, показываю в сторону того торца полосы и прижимая вторую руку к груди изображаю ею выпускающуюся стойку шасси. Григорий Георгиевич бегло бросает взгляд туда, и всё в мгновение оценив ОРЁТ в микрофон «ГИЛЬФАНОВ НА ВТОРОЙ КРУГ!!!»!!! До земли остаётся какой-то метр или около того!!! Самолёт как то неуклюже дёрнулся всеми управляющими поверхностями, взревев двигателем и в каких то десяти – двадцати сантиметрах от земли прекратив снижение и медленно набирая скорость стал отдаляться от полосы… Каким чудом он не зацепил винтом грунт ВПП, остаётся только гадать… Виталя выполнил ещё один полёт по кругу, выпустил шасси и нормально сел…

По единому мнению решено было полёты на сегодня прекратить. Никто в общем особо не возражал, хотя недовольные возгласы мы слышали от парашютистов, чья лётная смена вообще даже и не наступила. Но их то понятно. Они вообще ни разу на самолёте на посадку не заходили, а всё время выпрыгивали из него ещё даже до того, как лайнер начинал снижение.

Вечером инструкторы непонятно почему напились. Все. Даже ни разу в этом деле не замеченный Володя Кречетов икал и хитро улыбался сидя далеко за полночь на крыльце казармы. В организационные тайны той пьянки мы так и не были посвящены…